В «Комсомольской правде» прошел круглый стол, посвященный информационной безопасности детей в Сети. Обсуждение было посвящено опубликованной на сайте Роскомнадзора Концепции информационной безопасности детей, предложенной для общественного обсуждения.
В дискуссии приняли участие государственные деятели, ученые, политологи, видные интернет-эксперты: Левин Л.Л. (депутат ГД, Первый заместитель председателя комитета ГД по информационной политике, информационным технологиям и связи), Пристанская О.В. (Советник Уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка), Ампелонский В.В. (пресс-секретарь Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)), Собкин В.С. (директор Института социологии образования Российской академии образования), Матвеева Л.В. (профессор факультета психологии МГУ им. Ломоносова), Переседов И.Г. (исполнительный директор фонда «Разумный Интернет»), Воробьев А.А. (директор департамента по связям с общественностью «RU-CENTER»),
Вел круглый стол Сергей Пономарев, зам. Главного редактора «Комсомольской правды».
Мы публикуем выдержки из стенограммы, полный текст доступен на сайте «Комсомольской правды».
Дети — это кто?
И. Переседов:
— Мне кажется, многие вещи еще не до конца у нас выверены и поняты. Во-первых, даже за этим столом у нас сегодня термины «детство» и «подростковость» используются как синонимы. Сначала у нас говорят об увлечении подростков порнографической продукцией, после чего переходят на тему детей и Интернета. На самом деле, период детства и термин «детство» имеют вполне конкретные критерии. Возрастные, психологические и т.д. В сегодняшней редакции концепции нам предлагают предельно широкие рамки — от 0 и, при желании, можно и до 21 года (как в Америке). Как будто бы внутри вот этого промежутка «дети» являют собой одно и то же. Это, конечно же, совершенно неправильно и здесь нужна внутренняя как бы рубрикация. Если мы ее введем, то поймем: проблемы, которые дети испытывают в том числе и в Интернете, совершенно разные в зависимости от их возраста. Когда говорят, например, о недостатке внимания или там увлеченности планшетами – это относится к юному возрасту. А когда речь идет о порнографии и увлечении противоправным контентом, это уже более взрослые…
С. Пономарев:
— То есть с вашей точки зрения до определенного возраста порнография – это полностью запретный плод, который не должен предоставляться детям, а, условно говоря, с какого-то возраста он должен быть доступен или ограничен?
И. Переседов:
— Моя позиция такая – до какого-то возраста порнография ребенку просто неинтересна. А в тот момент, когда ребенку начинает интересна быть порнография, то он представляет собой уже более-менее сформированную социальную единицу…
О. Пристанская:
— Только вчера на психиатрическом конгрессе я разговаривала со специалистом, детским психиатром, который сейчас заканчивает монографическое диссертационное исследование о сексуальном насилии и злоупотреблениях в отношении детей младшего возраста. И она совершенно четко в своих исследованиях, и другие специалисты, в том числе и американские, показывают, что культивирование и искусственное привитие детям интереса путем просмотра таких порнографических материалов, вызывает интерес у детей младших возрастных категорий.
И. Переседов:
— Сейчас как раз мы видим подмену понятий. Если кто-то приходит к ребенку и учиняет над ним насилие сексуальное – это происходит по вине этого человека. Если какие-то родители оказываются подвержены… например, было сообщество «Детская мода», когда родители брали своих детей малолетних, красили их как взрослых моделей, одевали на них мини-юбки, фотографировали их и выкладывали публично – то это происходит по инициативе родителей и ответственность несут как раз родители в этот момент. А у нас все же разговор идет о поведении ребенка в интернете, когда он предоставлен сам себе. И вот здесь ребенок начинает интересоваться продукцией эротического содержания, интенсивно, начиная с определенного возраста. Вот что я пытаюсь сейчас рассказать. В данном случае, если этот ребенок воспитывается в кордебалете, например, наверное, у него это начнется раньше несколько…
О. Пристанская:
— Вы говорите о нормотипичном среднестатистическом ребенке?
И. Переседов:
— Да. Поэтому – нужно вводить вот эту градацию, или у нас получается рокировка: мы берем проблему активности подростков и перепрыгиваем на период детского сада. Сегодня звучало: маркировка, маркировка и маркировка. Но маркировка работает только тогда, когда вы обладаете инструментом управления интересом ребенка. То есть, маркировка работает, например, в формате кинотеатра. Потому что есть контролер-билетер. И есть камера на входе… Для библиотек это работает. Для книжных магазинов это работает. В Интернете маркировка не работает вообще и работать не будет.
Возьмем соцсети, о которых все привыкли говорить в основном осуждающе. Любой представитель соцсети вам скажет: у нас детей нет. А почему? Потому что владелец социальной сети в этот момент действует ровно по логике наших законотворцев. Он говорит – для того, чтобы завести аккаунт в социальной сети, нужно при регистрации указать свой возраст. Если вы при регистрации аккаунтов выставите, что вам меньше 14 лет, вам аккаунт не создадут. Но мы понимаем, что по факту огромное количество детей – и я говорю о детях моложе 14 лет – присутствуют там, хотя их не должно быть по правилам этой соцсети. При том оказалось, что подавляющее большинство родителей знают, что их дети находятся, например, «ВКонтакте», более того, родители сами заводят детям там страницы. При том, что внутри соцсети работает служба, когда любой родитель может написать: я родитель такого-то и я имею все основания подозревать, что этот аккаунт принадлежит моему сыну, в силу его возраста я не хочу, чтобы он там находился, — этот аккаунт закроют. Но только таких обращений очень мало. Потому что родители наши очень легко идут на то, что интернет снимает с них ответственность и обязанности… Когда мы три года назад начинали процесс регистрации детской доменной зоны, на нас смотрели как на каких-то снежных людей. Потому что тема детского интернета воспринималась как что-то абсолютно маргинальное, малоинтересное и т.д. Сейчас все понимают, что это тема номер один. Но понятно, что, на мой взгляд, она должна рассматриваться и развиваться несколько в ином ключе. Вот за этим круглым столом прозвучало словосочетание «бороться с технологиями» — но с технологиями не надо бороться. Технологии это всегда обоюдоострое оружие, его могут использовать как правонарушители, так и представители закона. Вообще отношение к Интернету как к чему-то по умолчанию деструктивному, порочному и разрушительному – совершенно неправильное. Нам очень повезло, что мы живем в период существования Интернета, а наши дети растут в период его развития и процветания интернета. Потому что Сеть создает новые, феноменальные образовательные инструменты, коммуникативные и прочее, прочее. Поэтому здесь нужно, с одной стороны, конечно же, научиться применять эти технологии к силам добра, а с другой стороны, действительно начать приучать людей ими пользоваться…
А. Воробьев:
— Представители компаний, которые работают в Интернете, воспринимаются как либо сообщники пиратов, либо лобби педофильское. Но что касается позиции отрасли, то даже когда еще не было соответствующего закона, она шла навстречу интересам общества. Что делали добропорядочные провайдеры? Они создали декларацию и борьба с детской порнографией в интернете началась с основ саморегулирования и именно добросовестные провайдеры занимались тем, что оперативно прекращали доступ к подобным сайтам.
То, что появился этот нормативный документ, говорит о том, что наметилась системность со стороны государства в подходе к регулированию. И вот эта системность позволяет нам надеяться на то, что в скором времени мы законы и подзаконные акты все сделаем ровненько, стройно и работать нам будет легче.
Л. Матвеева:
— Ваша страстность и ваше отношение к тому, что вы делаете, очень симпатично. (…)
Источник: Комсомольская правда
